Подробный лонгрид издания New York Times, о том, как проходила эволюция Путина за два с лишним десятилетия от прозападного реформатора до консервативного автократа, почти диктатора.
Говоря на «языке Гете, Шиллера и Канта», который он выучил во время службы в Дрездене в качестве офицера КГБ, президент Владимир Путин 25 сентября 2001 года выступил в парламенте Германии. «Россия — дружественная европейская страна», — заявил он. «Стабильный мир на континенте — первостепенная задача нашего государства».
Включите субтитры на русском.
Российский лидер, избранный в предыдущем году в возрасте 47 лет после ракетного взлета из безвестности, назвал «демократические права и свободы» «ключевой целью внутренней политики России». Члены Бундестага аплодировали стоя, тронутые примирением, которое Путин, казалось, олицетворял в городе Берлине, который долгое время символизировал разделение между Западом и тоталитарным советским миром.
Норберт Рёттген, представитель правых центристов, который несколько лет возглавлял парламентский комитет по иностранным делам, был среди тех, кто поднялся на ноги. «Путин захватил нас», — сказал он. «Голос был довольно мягкий, на немецком языке, голос, который искушает вас поверить в то, что вам говорят. У нас были основания думать, что существует жизнеспособная перспектива единства».
Сегодня, когда все единство разрушено, Украина горит по приказу Путина, который хочет доказать, что украинская государственность — это миф.
Более 3,7 миллиона украинцев стали беженцами, число погибших в многомесячной войне растет, а мурлыкающий голос Путина превратился в гневную тираду сгорбленного человека, называющего «подонками и предателями» любого русского, который сопротивляется насилию его ужесточающейся диктатуры.
Его противников, «пятую колонну», которой манипулирует Запад, ждет ужасная участь, поклялся Путин, мрачно глядя на то, как застопорился запланированный им блицкриг на Украине. Настоящие русские, сказал он, «выплюнут их, как мошку, случайно залетевшую в рот», и таким образом добьются «необходимого самоочищения общества».
Это был язык не столько Канта, сколько фашистской националистической экзальтации, приправленный грубым, драчливым языком ленинградских подворотен.
Между этими голосами разума и подстрекательства, между этими двумя, казалось бы, разными людьми, лежат 22 года власти и пять американских президентов. Пока Китай поднимался, пока Америка вела и проигрывала свои войны в Ираке и Афганистане, пока технологии объединяли мир в сеть, в Кремле формировалась российская загадка.
Неужели Соединенные Штаты и их союзники из-за избытка оптимизма или наивности с самого начала просто ошиблись в намере6ниях Путина? Или же он со временем превратился в сегодняшнего реваншиста и инициатора *****, будь то из-за предполагаемых провокаций Запада, накопившегося недовольства или головокружительного опьянения от длительного и — после ковида — все более изолированного правления?
Путин — загадка, но он также и очень открытый персонаж. Если посмотреть на его безрассудную авантюру в Украине, то вырисовывается картина человека, который почти каждый шаг Запада воспринимал как выпад против России — а возможно, и против себя самого.
По мере накопления претензий, часть за частью, год за годом, различия стирались. По сути, он стал государством, он слился с Россией, их судьбы слились во все более мессианском видении восстановленной имперской славы.
Из пепла империи
«Притягательность Запада для Путина заключался, я думаю, главным образом в том, что он видел в нем инструмент для построения великой России», — сказала Кондолиза Райс, бывший госсекретарь США, которая несколько раз встречалась с Путиным на первом этапе его правления.
«Он всегда был одержим проблемой 25 миллионов русских, оказавшихся за пределами матери-России в результате распада Советского Союза. Он снова и снова поднимал этот вопрос. Вот почему для него конец советской империи был величайшей катастрофой 20-го века».
Но если ирредентистская (ирреденти́зм — политика государства, партии или политического движения по объединению народа, нации, этноса в рамках единого государства) обида таилась наряду с подозрительностью советского шпиона к Соединенным Штатам, у Путина были другие первоначальные приоритеты.
Он был патриотичным слугой государства. Посткоммунистическая Россия 1990-х годов, которую возглавил Борис Николаевич Ельцин, первый свободно избранный лидер страны, потерпела крах.
В 1993 году Ельцин приказал обстрелять парламент, чтобы подавить мятеж; 147 человек были убиты. Запад был вынужден оказывать России гуманитарную помощь, настолько тяжелым был ее экономический коллапс, настолько повсеместной была крайняя нищета, поскольку значительная часть промышленности была распродана за бесценок зарождающемуся классу олигархов.
Всё это, по мнению Путина, представляло собой хаос. Это было унижение.
«Он ненавидел то, что случилось с Россией, ненавидел идею о том, что Запад должен был помочь ей», — сказал Кристоф Хойсген, главный дипломатический советник бывшего канцлера Германии Ангелы Меркель в период с 2005 по 2017 год.
Первый политический манифест Путина в президентской кампании 2000 года был направлен на то, чтобы обратить вспять усилия по передаче власти от государства к рынку. «Для русских», — писал он, — «сильное государство — это не аномалия, против которой нужно бороться». Напротив, «оно — источник и гарант порядка, инициатор и главная движущая сила любых перемен».
Но Путин не был марксистом, хотя и восстановил государственный гимн сталинских времен. Он видел катастрофу централизованной плановой экономики как в России, так и в Восточной Германии, где он служил агентом КГБ в 1985-1990 годах.
Новый президент будет работать с олигархами, созданными хаотическим, свободно-рыночным, кумовским капитализмом — до тех пор, пока они демонстрируют абсолютную преданность. В противном случае они будут изгнаны. Если это и была демократия, то это была «суверенная демократия», фраза, принятая политтехнологами Кремля, с ударением на первом слове.
Отмеченный в какой-то степени своим родным городом Санкт-Петербургом, построенным Петром Великим в начале 18 века как «окно в Европу», и своим первым политическим опытом, полученным там в 1991 году, когда он работал в мэрии над привлечением иностранных инвестиций, Путин, похоже, был осторожно открыт для Запада в начале своего правления.
В 2000 году он упомянул президенту Биллу Клинтону о возможности вступления России в НАТО, но эта идея так и осталась нереализованной. Он поддерживал соглашение о партнерстве России с Европейским союзом, подписанное в 1994 году. В 2002 году был создан Совет Россия-НАТО.
Внутри Путина петербуржец соперничал с Homo Sovieticus.
Это было тонкое балансирование, к которому дисциплинированный Путин был готов. «Вы никогда не должны терять контроль», — сказал он американскому режиссеру Оливеру Стоуну в документальном фильме «Интервью с Путиным», вышедшем в 2017 году.
Однажды он назвал себя «экспертом в области человеческих отношений». Немецкие законодатели были не одиноки в том, что их соблазнил этот человек с бесстрастными чертами лица и непримиримыми намерениями, отточенный как оперативник разведки.
«Вы должны понять, он из КГБ, ложь — его профессия, это не грех», — сказала Сильви Берманн, посол Франции в Москве с 2017 по 2020 год. «Он как зеркало, приспосабливается к тому, что видит, так, как его учили».
За несколько месяцев до выступления в Бундестаге Путин покорил президента США Джорджа Буша-младшего, который после их первой встречи в июне 2001 года сказал, что заглянул в глаза российского президента, «почувствовал его душу» и нашел его «очень прямым и заслуживающим доверия».
Ельцин, также покоренный, назначил Путина своим преемником всего через три года после приезда в Москву в 1996 году.
«Путин очень точно ориентируется на человека», — сказал в интервью в 2016 году в Вашингтоне Михаил Ходорковский, самый богатый человек России до того, как он отсидел десять лет в сибирской колонии и чья компания была отнята Кремлем. «Если он хочет вам понравиться, он вам понравится».
Эволюция Путина: Восхождение авторитаризма
Подмосковное президентское поместье в лесу было комфортабельным, но не богато украшенным. В 2003 году личные вкусы Путина еще не доходили до дворцовой роскоши. Охранники слонялись вокруг, глазея на телевизоры, показывающие модных моделей на подиумах Милана и Парижа.
Путин, как он это любит делать, заставил нас ждать в течение многих часов. Это казалось небольшой демонстрацией превосходства, мелкой грубостью, которую он мог бы проявить даже по отношению к Кондолизе Райс, подобно тому, как он привел свою собаку на встречу с Ангелой Меркель в 2007 году, хотя знал, что она боится собак.
«Я понимаю, почему ему приходится это делать», — сказала г-жа Меркель. «Чтобы доказать, что он альфа-самец».
Когда интервью с тремя журналистами «Нью-Йорк Таймс» наконец началось, Путин был сердечен и сосредоточен, чувствуя себя комфортно в своем уверенном владении деталями. «Мы твердо стоим на пути развития демократии и рыночной экономики», — сказал он, добавив: «По своему менталитету и культуре народ России — европейцы».
Он говорил о «хороших, тесных отношениях» с администрацией Буша, несмотря на войну в Ираке, и сказал, что «основные принципы гуманизма — права человека, свобода слова — остаются основополагающими для всех стран». Самым большим уроком его образования, по его словам, было «уважение к закону».
В это время Путин уже зажимал независимые СМИ, вел жестокую войну в Чечне, сровняв с землей ее столицу Грозный, и ставил сотрудников силовых структур — известных как «силовики» — на первое место в своем управлении.
Часто это были старые петербургские приятели, такие как Николай Патрушев, который сейчас является секретарем Совета безопасности. Первое правило офицера разведки — подозрительность.
Когда президента спросили о его методах, он отмахнулся, заявив, что Америка не может претендовать на моральное превосходство. «У нас в России есть пословица, — сказал он: «Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива».
Впечатление было такое, что за его непоколебимым взглядом скрывается человек часто меняющий взгляды.
Мишель Эльтчанинофф, французский автор книги «Внутри сознания Владимира Путина», сказал, что в начале 2000-х годов в его рассуждениях присутствовал «лак либерализма», но тяга к восстановлению российской имперской мощи и тем самым месть за то, что Россию считают низведенной до уровня, который охарактеризовал Барак Обама как «региональная страна», всегда была самым сильным желанием Путина.
Родившись в 1952 году в городе, который тогда назывался Ленинградом, Путин вырос в тени войны, известной россиянам как Великая Отечественная война. Его отец был тяжело ранен, старший брат погиб во время блокады, а дед работал у Сталина поваром.
Огромные жертвы Красной Армии в разгроме нацизма были не абстрактными, а ощутимыми в его скромной семье, как и для многих россиян его поколения. В молодости Путин понял, что, по его словам, «слабых бьют».
«Запад не принял во внимание силу советского мифа, военных жертв и реваншизма в нем», — сказал Эльтчанинов, все дедушки и бабушки которого были русскими. «Он глубоко верит, что русский человек готов пожертвовать собой ради идеи, в то время как западный человек любит успех и комфорт».
За первые восемь лет президентства Путин принес России определенный комфорт.
Экономика росла, иностранные инвестиции лились рекой. «Это было, пожалуй, самое счастливое время в жизни страны, с таким уровнем процветания и свободы, который не с чем сравнить в истории России», — говорит Александр Габуев, старший научный сотрудник Московского центра Карнеги.
Габуев, который, как и тысячи либеральных россиян, бежал в Стамбул после начала ***** в Украине, добавил, что «было много коррупции и сверх богатства, но также много способов подняться вверх. И нельзя забывать, что в 1990-х годах все были бедны, как церковная мышь». А теперь средний класс мог отдыхать в Турции или Вьетнаме.
Проблема для Путина была в том, что для дальнейшего роста экономики требовалось верховенство закона. Он изучал право в ЛГУ (ныне СПбГУ) и утверждал, что уважает его. На деле же власть оказалась его опорой. Юридические тонкости он презирал. «Зачем ему делиться властью, если он может жить за счет нефти, газа, других природных ресурсов и дозированного перераспределения, чтобы люди были счастливы?», — сказал Габуев.
Тимоти Снайдер, выдающийся историк фашизма, сказал об этом следующим образом: «Поиграв с авторитарным правовым государством, он просто стал олигархом-главнокомандующим и превратил государство в механизм контроля над своим олигархическим кланом».
Но самой большой стране на земле, простирающейся через 11 часовых поясов, нужно было нечто большее, чем просто экономическое восстановление, чтобы вновь встать на ноги. Путин сформировался в советском мире, который считал, что Россия не является великой державой, если она не доминирует над своими соседями. Смены режимов в соседних странах бросили вызов этой доктрине.
В ноябре 2003 года «революция роз» в Грузии твердо взяла курс на Запад. В 2004 году — в год второго расширения НАТО после окончания холодной войны, в результате которого в состав НАТО вошли Эстония, Литва, Латвия, Болгария, Румыния, Словакия и Словения — в Украине вспыхнули массовые уличные протесты, известные как «оранжевая революция». Они тоже были вызваны отказом от ориентации на Москву и стремлением к западному будущему.
Тогда и начался поворот Путина от сотрудничества с Западом к конфронтации. Он будет медленным, но общее направление уже определено. Однажды на вопрос г-жи Меркель, в чем была его самая большая ошибка, российский президент ответил: «Доверие к вам».
Конфликт с Западом
Начиная с 2004 года, стало очевидным явное ужесточение путинской России — то, что Кондолиза Райс, бывший госсекретарь, назвала «подавлением, когда они начали плести эти сказки об уязвимости и экспорте оранжевых революций».
В конце 2004 года президент отменил выборы губернаторов регионов, превратив их в наместников Москвы. Российское телевидение все больше напоминало советское своей неразбавленной пропагандой.
В 2006 году Анна Политковская, журналист-расследователь, критиковавшая нарушения прав в Чечне, была убита в Москве в день рождения Путина. Другой критик Кремля, Александр Литвиненко, бывший офицер КГБ, назвавший Россию «мафиозным государством», был убит в Лондоне, отравленный радиоактивным веществом.
Для Путина расширение НАТО в страны, которые были частью Советской империи, это американское коварство. Но главное то, что угроза успешной западной демократии в странах у его порога, похоже, превратилась в главный вызов для его всё более репрессивного режима.
«Кошмар Путина — это не НАТО, а демократия», — сказал Йошка Фишер, бывший министр иностранных дел Германии, который несколько раз встречался с Путиным. «Это цветные революции, тысячи людей на улицах Киева. Как только он принял имперскую, военную идеологию в качестве основы России как мировой державы, он не смог с этим мириться».
Хотя Путин изображает Украину, ориентирующуюся на Запад, как угрозу безопасности России, в большей степени это была угроза авторитарной системы Путина.
Радек Сикорский, бывший министр иностранных дел Польши, сказал: «Путин, конечно, прав в том, что демократическая Украина, интегрированная в Европу и успешная, является смертельной угрозой для путинизма. Именно в этом, а не в членстве в НАТО, заключается проблема».
Российский президент не очень хорошо относится к смертельным угрозам, реальным или воображаемым. Если кто-то и сомневался в безжалостности Путина, то к 2006 году он исправился. Его ненависть к слабости диктовала склонность к насилию. Однако до Запада эта очевидность доходила очень долго.
Россия была им нужна, и не только из-за нефти и газа. Российский президент, который первым позвонил президенту Бушу после 11 сентября, был важным потенциальным союзником в том, что стало называться глобальной войной с терроризмом. Это сочеталось с его собственной войной в Чечне и со склонностью видеть себя частью цивилизационной битвы от имени христианства.
Но Путин был гораздо менее доволен «программой свободы» Джорджа Буша, объявленной во время его второй инаугурации в январе 2005 года. Речь шла об обязательстве продвигать демократию по всему миру в соответствии с неоконсервативным видением. В каждом стремлении к свободе Путин теперь видел скрытую руку Америки.
Прибыв в Москву в качестве посла США в 2005 году, Уильям Бернс, затем директор ЦРУ, отправил отрезвляющую телеграмму в Белый дом, в которой весь оптимизм после холодной войны был развеян.
Россия слишком велика, слишком горда и слишком хорошо осознает свою историю, чтобы вписаться в «цельную и свободную Европу», — писал он. Как он рассказывает в своих мемуарах «Запасной канал», Бернс добавил, что российское «стремление к роли великой державы» может «иногда вызывать значительные проблемы».
Когда Франсуа Олланд, бывший президент Франции, встретился с Путиным несколько лет спустя, он был удивлен тем, что тот назвал американцев «янки», причем в язвительной тоне. Эти янки «унизили нас, поставили нас на второе место», — сказал ему Путин. НАТО — это организация, «агрессивная по своей природе», используемая США для давления на Россию и разжигания «цветных революций».
«Он выражался холодно и расчетливо», — сказал Олланд. «Он человек, который всегда хочет продемонстрировать некую непримиримую решимость, но также и в форме обольщения, почти мягкости. Покладистый тон чередуется с жестокими выпадами, которые таким образом становятся более эффективными».
Чем увереннее он становился в своей власти, тем больше Путин, похоже, возвращался к антиамериканизму, в атмосфере которого он вырос в СССР.
Бомбардировки НАТО Белграда в 1999 году во время войны в Косово и вторжение США в Ирак в 2003 году уже привили ему здоровое недоверие к американским призывам к соблюдению Устава ООН и международного права.
Убежденный в исключительности России, в ее неизбежной судьбе быть великой державой, он не мог смириться с американской исключительностью, с представлением о том, что Америка разбрасывается своей мощью во имя какой-то уникальной судьбы, врожденной миссии распространять свободу в мире, где Соединенные Штаты являются единственным гегемоном.
Эти обиды нашли свое выражение в яростной речи Путина на Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 году. «Одно государство, и, конечно, в первую очередь Соединенные Штаты, переступило свои национальные границы во всех отношениях», — заявил он потрясенной аудитории. После холодной войны был навязан «однополярный мир» с «одним центром власти, одним центром силы, одним центром принятия решений».
В результате был создан мир, «в котором есть один хозяин, один суверен, и в конце концов это пагубно». Более чем пагубно, это «чрезвычайно опасно», в результате чего «никто не чувствует себя в безопасности».
Угроза расширения НАТО
После Мюнхенской речи Германия все еще надеялась на Путина. Меркель, выросшая в ГДР, владеющая русским языком, установила с ним отношения. После возвращения из Дрездена Путин отдал двух своих детей в немецкую школу в Москве. Он любил цитировать немецкие стихи. «Между ними была близость», — сказал Хойсген, ее главный дипломатический советник. «Было понимание».
Однако работа с Путиным не могла означать диктата ему. «Мы глубоко убеждены, что было бы нехорошо вводить Грузию и Украину в НАТО», — сказал Хойсген, — «они принесут нестабильность». Статья 10 Договора НАТО, как отметил Хойсген, гласит, что любой новый член должен быть в состоянии «внести вклад в безопасность Североатлантического региона». Как именно две спорящие страны будут это делать, Меркель было неясно.
Однако Соединенные Штаты, в которых президентство Буша длится последний год, не были настроены на компромисс.
Буш хотел, чтобы на саммите НАТО в Бухаресте в апреле 2008 года был объявлен «План действий по членству», или ПДЧ, для Украины и Грузии — конкретное обязательство по привлечению этих двух стран в альянс. Расширение НАТО обеспечило безопасность и свободу 100 миллионов европейцев, освобожденных от тоталитарной советской империи; оно не должно прекращаться.
Бернс, будучи послом, был против. В тогдашнем секретном послании г-же Райс он писал: «Вступление Украины в НАТО — это самая яркая из всех красных линий для российской элиты (не только для Путина).
За более чем два с половиной года бесед с ключевыми российскими игроками, от клерков в темных недрах Кремля до самых резких либеральных критиков Путина, я так и не нашел никого, кто рассматривал бы Украину в НАТО иначе, чем прямой вызов российским интересам».
Уже в феврале 2008 года США и многие их союзники признали независимость Косово от Сербии — одностороннее заявление, которое было отвергнуто Россией как незаконное и рассматривалось как оскорбление славянского народа.
Г-жа Берманн, бывший посол Франции в Москве, вспоминает, как Сергей Лавров, министр иностранных дел России, предупреждал ее в то время: «Будьте осторожны, это прецедент, он будет использован против вас».
Франция присоединилась к Германии в Бухаресте, выступив против ПДЧ для Грузии и Украины. «Германия ничего слышать не хотела», — вспоминает Райс. «Она сказала, что вы не можете принять страну с замороженным конфликтом, как Грузия» — намек на напряженное противостояние между Грузией и отделившимися, поддерживаемыми Россией, самопровозглашенными республиками Южная Осетия и Абхазия.
На что Сикорский, министр иностранных дел Польши, ответил: «Вы были замороженным конфликтом в течение 45 лет!» (имеется ввиду разделение Германии на ФРГ и ГДР).
Компромисс был хаотичным. В декларации лидеров НАТО говорилось, что Украина и Грузия «станут членами НАТО». Но альянс не одобрил план действий, который сделал бы такое членство возможным. Украина и Грузия остались с пустыми обещаниями, обреченными на бессрочный дрейф в нейтральных водах, а Россия была одновременно и возмущена, и увидела проблеск раскола, которым она могла бы воспользоваться в будущем.
«Сегодня мы смотрим на это заявление и думаем, что это был худший из всех вариантов», — сказал Томас Баггер, уходящий в отставку старший дипломатический советник президента Германии.
Путин приехал в Бухарест и выступил с речью, которую Кондолиза Райс назвала «эмоциональной», заявив, что Украина — это выдуманная страна, отметив присутствие там 17 миллионов русских и назвав Киев матерью русских городов. Далее эти утверждения перерастут в навязчивую идею.
Для Сикорского речь Путина не была удивительной. В том году он получил письмо от Владимира Жириновского, ярого русского националиста, который в то время был вице-спикером Думы, в котором тот предлагал Польше и России просто разделить Украину. «Я не ответил», — сказал Сикорский. «Мы не занимаемся изменением границ».
И все же, несмотря на все разногласия, Путин еще не перерос в открытую враждебность. Президент Буш и Кондолиза Райс отправились на излюбленный курорт Путина — Сочи на побережье Черного моря.
Путин продемонстрировал объекты, запланированные для проведения зимних Олимпийских игр 2014 года. Он представил их Дмитрию Медведеву, своему давнему соратнику, который станет президентом в мае, в рамках маневра, чтобы соблюсти конституционные ограничения срока полномочий в России, но позволить Путину вернуться в Кремль в 2012 году после пребывания на посту премьер-министра.
Там были казаки-танцоры. Некоторые американцы танцевали, и настроение было очень хорошим.
Три месяца спустя в Грузии вспыхнула пятидневная война. Россия назвала это операцией по «принуждению к миру».
Спровоцировав нападение Грузии на свои марионеточные силы в Южной Осетии, Россия вторглась в Грузию. Ее стратегической целью было нейтрализовать любые амбиции Грузии по вступлению в НАТО и в основном это было достигнуто. Москва признала независимость Абхазии и Южной Осетии, интегрировав их в состав России.
Путин в своей нарочитой манере провел первую границу между РФ и Западом, так и не дождавшись от последнего никакого значимого ответа.
Мы против них
7 мая 2012 года, когда над Москвой раздалось эхо салюта из 30 орудий, а сотрудники ОМОНа в камуфляже окружили демонстрантов, Путин вернулся на пост президента России. Ощетинившийся и все более убежденный в вероломстве и упадке Запада, он во многих отношениях стал другим человеком.
Начавшиеся пятью месяцами ранее крупные уличные протесты, участники которых несли плакаты с надписью «Путин — вор», укрепили его уверенность в том, что Соединенные Штаты намерены устроить в России цветную революцию.
Демонстрации вспыхнули после парламентских выборов в декабре 2011 года, которые были признаны фальсифицированными внутренними и международными наблюдателями. В конечном итоге волнения были подавлены.
Путин обвинил тогдашнего госсекретаря Хиллари Клинтон в том, что она была главным зачинщиком. «Она задала тон некоторым деятелям в нашей стране и дала им сигнал», — сказал он. Клинтон ответила, что в соответствии с американскими ценностями «мы выразили озабоченность по поводу проведения выборов, которую считали вполне обоснованной».
Так закончились попытки администрации Обамы провести «перезагрузку» отношений с Россией за четыре года пребывания у власти более мягкого Медведева.
Тем не менее, идея о том, что Путин представляет серьезную угрозу американским интересам, в Вашингтоне, сосредоточенном на победе над Аль-Каидой, в основном отвергается. После того, как губернатор Митт Ромни заявил, что самой большой геополитической угрозой для США является Россия, президент Обама высмеял его.
«Холодная война закончилась 20 лет назад», — сказал Обама в качестве презрительного наставления во время президентских дебатов 2012 года.
Под давлением Америки Россия воздержалась при голосовании в Совете Безопасности ООН в 2011 году за военное вмешательство в Ливии, которое санкционировало «все необходимые меры» для защиты гражданского населения.
Когда эта миссия, по мнению Путина, переросла в стремление свергнуть полковника Муаммара Каддафи, который был убит ливийскими войсками, российский президент пришел в ярость. Это было еще одним подтверждением международного беззакония Америки.
Но это было больше, чем просто политическое убеждение. Здесь было задето что-то другое.
«Его преследовало жестокое уничтожение Каддафи», — говорит Марк Медиш, который был старшим директором по делам России, Украины и Евразии в Совете национальной безопасности во время президентства Клинтона. «Мне говорили, что он снова и снова смотрел видеозаписи (казни Каддафи)». Устранение диктатора ощущалось как нечто личное.
Мишель Дюкло, бывший посол Франции в Сирии, а ныне специальный советник аналитического центра Institut Montaigne в Париже, считает, что в 2012 году Путин сделал окончательный «выбор в пользу реполяризации».
Китай поднимался, предлагая новые стратегические возможности. «Он был убежден, что Запад находится в упадке после финансового кризиса 2008 года», — сказал Дюкло. «Теперь путь вперед заключался в конфронтации».
В этом столкновении Путин вооружился культурным и религиозным оружием. Он представил себя как борца за консервативные православные христианские ценности в противовес антихристианскому принятию Западом однополых браков, радикального феминизма, гомосексуализма, массовой иммиграции и других проявлений «духовного разложения».
Америка и их союзники, по словам Путина, намерены распространять по всему миру эти подрывные ценности под прикрытием продвижения демократии и прав человека. Святая Русь должна была противостоять этой пагубной экспансии.
Путинизм, как он был теперь сформулирован, противостоял безбожному Западу. У Москвы снова была идеология. Это была идеология консервативного сопротивления, и она понравилась правым лидерам во всей Европе и за ее пределами.
Но, похоже, она также была отражением чего-то большего. Когда в документальном фильме Оливера Стоуна Путина спрашивают, бывают ли у него «плохие дни», он отвечает: «Я не женщина, поэтому у меня не бывает плохих дней». Немного надавив на в целом почтительного мистера Стоуна, российский президент говорит: «Такова природа вещей».
Позже Стоун спрашивает о геях и армии. «Если вы принимаете душ на подводной лодке с мужчиной и знаете, что он гей, у вас есть с этим проблемы?». Путин отвечает: «Ну, я предпочитаю не ходить с ним в душ. Зачем его провоцировать? Но вы знаете, я мастер дзюдо». Это, очевидно, было сказано в шутку.
Но Путин не шутил по поводу своего консервативного вызова западной культуре. Это позволило ему создать базу поддержки в Европе среди радикально правых партий, таких как французский Национальный фронт, который получил кредит от российского банка. Автократический национализм возродил свою привлекательность, бросив вызов демократическому либерализму, который российский лидер объявит «устаревшим» в 2019 году.
Ряд фашистских или националистических писателей и историков с мистическими представлениями о судьбе и предназначении России, среди которых выделяется Иван Ильин, оказывали все большее влияние на мышление президента РФ. Ильин считал русского солдата «волей, силой и честью русского государства» и писал: «Моя молитва — как меч. А мой меч — как молитва». Путин стал часто его цитировать.
«К тому времени, когда Путин возвратился в Кремль, у него уже была идеология, духовное прикрытие для его клептократии», — говорит историк Снайдер. «Россия теперь простирается так далеко, как решит ее лидер. Речь идет о вечной России, об идеологическом коктейле, изготовленном из предубеждений с тысячелетней историей лет. Украина — наша, всегда наша, потому что так сказал Бог, и неважно, какие факты и документы этому противоречат».
Когда в июле 2013 года Путин посетил Киев, чтобы отметить 1025-ю годовщину обращения в христианство князя Киевской Руси Владимира, он поклялся защищать «наше общее Отечество, Великую Русь». Позже по его приказу перед Кремлем будет установлена статуя Владимира.
Однако для Украины такая «защита» России стала не более чем тонко завуалированной угрозой, несмотря на обширные культурные, языковые и семейные связи между двумя странами.
«Польша много раз подвергалась вторжению России», — сказал Сикорский, бывший министр иностранных дел Польши. «Но помните их установку — Россия никогда не нападает, она приходит на помощь находящимся под угрозой исчезновения русскоязычным меньшинствам».
Лидер, набравшийся смелости
22-летний период правления Путина — это во многом история растущей дерзости. Сначала он стремился навести порядок в России и завоевать международное уважение — особенно на Западе — но потом убедился, что Россия, богатая нефтяными доходами и новым высокотехнологичным оружием, может шагать по миру, применять военную силу и не встречать сопротивления.
«Сила для русских — это оружие. Это не экономика», — сказала г-жа Берманн, бывший посол Франции, которая внимательно следила за неуклонной милитаризацией российского общества во время работы в Москве. Ее особенно поразила грандиозная видеодемонстрация передового ядерного и гиперзвукового оружия, с которой президент выступил в обращении к нации в марте 2018 года.
«Нас никто не слушал», — провозгласил тогда Путин. «Послушайте нас сейчас». Он также сказал: «Усилия по сдерживанию России провалились».
Если Путин, как он теперь, похоже, считает, является олицетворением мистической великодержавной судьбы России, то ему всё позволено, все ограничения отменяются.
«Когда я впервые встретила его, нужно было немного наклониться, чтобы понять, что он говорит», — сказала Райс, бывший госсекретарь США. «Я видела, как Путин прошел путь от довольно застенчивого до высокомерного, а теперь еще и с манией величия, человека».
Важным моментом в этом развитии, похоже, стало решение Барака Обамы в последнюю минуту в 2013 году не бомбить Сирию после того, как Башар Асад, сирийский президент, пересек американскую «красную линию», запрещающую использование химического оружия.
Вместо этого Обама передал решение о начале войны в болото Конгресса, и под затянувшейся американской угрозой и давлением со стороны Москвы Асад согласился на уничтожение оружия.
Похоже, что эти колебания Обамы произвели впечатление на Путина. «Я думаю, это было решающим», — сказал Олланд, бывший президент Франции, который готовил военные самолеты для участия в запланированном военном ударе. «Решающим для американского доверия, и это имело последствия. После этого, я думаю, Путин считал Обаму слабаком».
Конечно, Путин быстро наращивал свои усилия по увеличению российской мощи и милитаризации страны.
Украина, свергнув своего поддерживаемого Москвой лидера в результате кровавого народного восстания в феврале 2014 года и тем самым фактически отвергнув многомиллиардные уговоры Путина вступить в его Евразийский союз вместо того, чтобы заключить соглашение об ассоциации с Европейским союзом, совершила непростительный поступок.
Для Путина это был пугающий призрак цветной революции в реальности. Он настаивал, что это был поддерживаемый американцами «переворот».
За этим последовала отторжение Крыма и организация военного конфликта на востоке Украины, в результате которого возникли два поддерживаемых Россией непризнанных региона.
Двумя десятилетиями ранее, в 1994 году, Россия подписала соглашение, известное как Будапештский меморандум, согласно которому Украина отказалась от своего огромного ядерного арсенала в обмен на обещание уважать ее суверенитет и существующие границы. Но Путин не проявил интереса к этому обязательству.
По словам Хойсгена, переломный момент для Меркель наступил, когда она спросила Путина о «зеленых человечках» — российских солдатах в масках, — которые появились в Крыму … в марте 2014 года. «Я не имею к ним никакого отношения», — неубедительно ответил Путин.
«Он лгал ей — лгал, лгал, лгал», — сказал Хойсген. «С тех пор она стала гораздо более скептически относиться к Путину». Она говорила Обаме, что российский лидер «живет в другом мире».
Позже, когда Путин отдал приказ ввести российские войска в Сирию и в 2016 году приступил к ожесточенной бомбардировке Алеппо, Меркель сказала ему, что бомбардировки должны прекратиться. Но российский лидер не захотел этого делать.
«Он сказал, что там были чеченские боевики и террористы, и он не хочет, чтобы они возвращались, и он будет бомбить весь Алеппо, чтобы избавиться от них», — сказал Хойсген. «Это была абсолютная жестокость».
Ложь и жестокость: Основные методы позднего Путина были достаточно ясны. Для всех, кто слушал, министр иностранных дел Лавров сделал это очевидным на Мюнхенской конференции по безопасности в 2015 году.
В речи, столь же жестокой, как и речь Путина в 2007 году, Лавров обвинил украинцев в оргии «националистического насилия», характеризующейся этническими чистками, направленными против евреев и русских. По его словам, Крыма был взят потому, что народное восстание потребовало «права на самоопределение» в соответствии с Уставом ООН.
Соединенными Штатами, по мнению Лаврова, движет ненасытное стремление к мировому господству. Европа, как только закончилась холодная война, должна была построить «общий европейский дом» — «свободную экономическую зону» от Лиссабона до Владивостока — вместо того, чтобы расширять НАТО на восток.
Но мало кто слушал. Соединенные Штаты и большая часть Европы — в меньшей степени государства, расположенные ближе всего к России — скользили дальше в редко подвергаемой сомнению уверенности в том, что российская угроза, хотя и растет, но сдерживается; что Путин — рациональный человек, чье применение силы предполагает серьезный анализ затрат и выгод; и что мир в Европе обеспечен.
Олигархи продолжали делать «Лондонград» своим домом, а Консервативная партия Великобритании с удовольствием брала у них деньги. Видные фигуры в Германии, Франции и Австрии с удовольствием принимали хорошо оплачиваемые российские синекуры. Среди них Герхард Шредер, бывший канцлер Германии, и Франсуа Фийон, бывший премьер-министр Франции. Российские нефть и газ хлынули в Европу.
Выдающиеся интеллектуалы, включая Элен Каррер д’Анкосс, бессменного секретаря Французской академии и специалиста по истории России, решительно защищали Путина, даже в преддверии ***** на Украине. «Соединенные Штаты сделали все, чтобы унизить Россию», — сказала она в интервью французскому телевидению, предположив, что одновременный роспуск НАТО и Варшавского договора пошел бы на пользу миру.
Что касается бывшего президента Дональда Трампа, то он никогда не говорил критических слов в адрес Путина, предпочитая верить ему, а не собственным спецслужбам в вопросе о вмешательстве России в выборы 2016 года.
«Оглядываясь назад, мы должны были давно начать то, что нам сейчас нужно делать в спешке», — сказал Баггер, старший немецкий дипломат. «Укреплять наши вооруженные силы и диверсифицировать поставки энергоносителей. Вместо этого мы пошли по иному пути и расширили потоки ресурсов из России. И мы тащили за собой полыхающую армию».
Он добавил: «Мы не понимали, что Путин погрузился в историческую мифологию и мыслит категориями 1000-летней империи. Такого человека невозможно сдержать санкциями».
Февраль 2022-го
Теперь возможно немыслимое. Выбранная Россией ***** в Украине — тому доказательство. Наблюдая за ее ходом, г-жа Берманн сказала, что ей вспомнились строки из романа Филипа Рота «Человеческое пятно»: «Опасность ненависти в том, что, начав ее, ты получаешь в сто раз больше, чем рассчитывал. Начав, ты уже не можешь остановиться».
В изоляции пандемии, очевидно, удвоенной гермафобией (Гермофобия — germ по-английски микроб, то есть боязнь микробов. В отличии от обычной чистоплотности, при гермофобии страх занимает большую часть жизни человека и мешает ему полноценно жить. То же самое что и мизофобия), которая заставила российского лидера ввести то, что Баггер назвал «чрезвычайными мерами» для всех, кто с ним встречается, все навязчивые идеи Путина о 25 миллионах россиян, потерявших родину при распаде Советского Союза, похоже, сплелись воедино.
«Что-то произошло», — сказала Берманн, которую улыбающийся Путин приветствовал, когда она вручала свои верительные грамоты в качестве посла в 2017 году. «Он говорит с новым гневом и яростью, своего рода безрассудством».
Кондолиза Райс была поражена аналогичным образом. «Что-то определенно изменилось», — сказала она. «Он не контролирует свои эмоции. Что-то не так».
После того, как президент Франции Эммануэль Макрон встретился с Путиным за 15-метровым столом, он сказал журналистам в самолете, что нашел его более закостеневшим, изолированным и идеологически непреклонным, чем во время их предыдущей встречи в 2019 году.
Помощники Макрона описали Путина как физически изменившегося с одутловатым лицом. «Параноик» — именно это слово выбрал главный дипломатический советник французского президента для описания речи Путина незадолго до войны.
То, что Украина каким-то глубоко тревожным образом задела Путина, видно из трактата «Об историческом единстве русских и украинцев» из 5000 слов, который он написал в июле 2021 года в изоляции. Приводя аргументы, начиная с девятого века, он заявил, что «Россию действительно ограбили». На Украине теперь живут «радикалы и неонацисты», стремящиеся уничтожить любые следы России.
«Мы никогда не позволим использовать против России наши исторические территории и живущих там близких нам людей», — написал он. «А тем, кто предпримет такую попытку, я хотел бы сказать, что таким образом они уничтожат свою собственную страну».
За много месяцев до 24 февраля 2022 года его намерения были достаточно ясны. Так казалось Эльтчанинову, французскому автору. «Религия войны установилась сама собой», — сказал он. «Путин заменил реальность мифом».
Но почему именно сейчас?
Запад, как уже давно заключил Путин, слаб, разделен, находится в упадке, погряз в потреблении и распущенности. В Германии сменился лидер, а во Франции предстоят выборы. Партнерство с Китаем было закреплено.
Плохая разведка убедила его в том, что российские войска будут встречены как освободители, по крайней мере, на обширных территориях восточной Украины. COVID-19, сказал Баггер, «дал ему ощущение срочности, что время на исходе».
У Франсуа Олланда, бывшего президента Франции, более простое объяснение: «Путин был опьянен своим успехом. В последние годы он одержал огромную победу». В Крыму, в Сирии, в Беларуси, в Африке, в Казахстане. Путин говорил себе: «Я везде наступаю. Где я отступаю? Нигде!».
Это уже не так. Одним махом Путин привел в движение НАТО, положил конец швейцарскому нейтралитету и немецкому послевоенному пацифизму, объединил зачастую раздробленный Европейский союз, на долгие годы затормозил российскую экономику, спровоцировал массовый отток образованных россиян и укрепил то самое, что он отрицал, что оно когда-либо существовало, причем таким образом, который окажется неизгладимым: украинскую нацию. Его перехитрил ловкий и смелый украинский президент Владимир Зеленский, над которым он насмехался.
«Он перечеркнул все достижения своего президентства», — говорит Габуев, старший научный сотрудник Московского центра Карнеги, который сейчас находится в Стамбуле. А Олланд считает, что «Путин совершил непоправимое».
Президент Байден назвал Путина «грубияном», «военным преступником» и «убийцей». «Ради Бога, этот человек не может оставаться у власти», — сказал он. Тем не менее, российский лидер сохраняет резервы поддержки в России и жесткий контроль над своими службами безопасности.
То, что власть развращает, хорошо известно. Кажется, что огромная дистанция разделяет человека, который в 2001 году завоевал Бундестаг примирительной речью, и разглагольствующего лидера, ругающего «национал предателей», соблазненных Западом, которые «не могут обойтись без фуа-гра, устриц или так называемых гендерных свобод», как он выразился в своей речи в марте 2022 года.
Если ядерная война и остается отдаленной возможностью, то она гораздо менее отдаленная, чем раньше — тема регулярных разговоров за обеденным столом по всей Европе, поскольку Путин стремится к «де-нацификации» страны, чей лидер — еврей.
Как будто после флирта с новой идеей — интеграция России с Западом — Путин, который уже перешагнул рубеж 70-летия, вернулся к чему-то более глубокому в своей психике: к миру своего детства после победы в Великой Отечественной войне, где Россия в его голове снова освобождала украинцев от нацизма, а Сталин был героем.
Завершив наступление на независимые СМИ, настаивая на том, что вторжение не является «войной», и ликвидировав международную правозащитную организацию «Мемориал», ведущую хронику преследований сталинской эпохи, Путин вернулся к своим тоталитарным корням.
Рёттген, который 21 год назад стоя аплодировал Путину в Бундестаге, сказал: «Я думаю, что на данном этапе он либо победит, либо с ним будет покончено. Либо политически, либо физически».
The New York Times, март 2022 года